Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том II – Красный снег - Кирилл Шатилов

– Ну, так что, вы намерены продолжать со мной спорить? – было первым, что он услышал, когда чуть ли не на ощупь добрался до входа в башню.

Гийс всем своим видом показывал, будто уже давно поджидает его. Они вошли внутрь, поплотнее прикрыли за собой дверь и отряхнулись. Гийс не скрывал самодовольную улыбку.

– Хороши бы вы были с вашими мергами, если бы бросились им навстречу! Ещё отец заповедовал мне никогда не спешить, коли есть время. Что скажете?

– Скажу, что если бы не буря, у вас сейчас было бы совсем другое настроение.

– Буря! Зимой подобные вещи не редкость. Нужно взвешивать все возможности.

– Я слышал, вы захватили пленных.

– У вас тонкий слух!

– Не жалуюсь. Толмачихи ещё нет?

– Знаю не больше вашего. Надеюсь, наш гонец поспеет вовремя. А то мои люди уж больно охочи до расправы. Вы ведь тоже были по-своему правы: мне доложили, что с той стороны, откуда они двигались, много наших полегло. Теперь объявилось немало желающих идти мстить. Полагаю, когда снег утихнет, нам будет непросто их сдержать. Тогда ваш план сработает сам собой.

– Гнев – плохой помощник в бою.

– Не спорю. Поэтому надо как можно скорее разобраться, с кем мы имеем дело. Хотите сопроводить меня к пленникам?

Тиван не ответил, и они молча поспешили вниз по лестнице, туда, где в подземелье замка, вдали от посторонних глаз и ушей содержались неугодные правителям подданные. Или старые правители, неугодные новым. Содержались ровно столько, чтобы раскаяться в своих деяниях и тихо покинуть этот ставший негостеприимным мир.

Здесь царили холод и темень. Не такой холод, как на улице, разумеется, но достаточный, чтобы даже не подумать снять шубу. Тиван только расстегнул ворот. Света факелов хватало лишь на то, чтобы не оступиться на крутых ступенях. Гийс шёл первым, шёл уверенной размашистой походкой, столь не свойственной ему прежде.

Собственно, прежде Тиван его почти что и не замечал. Нельзя было даже сказать, что Гийс прячется в тени отца. Он оставался вне этой тени. Демвер большую часть времени проводил на ристалище или в тронной зале, тогда как его сын постоянно уединялся где-то среди беор, слушая наставления покойного Вордена и не проявляя ни малейшего внешнего интереса к делам ратным. И вот такое превращение! Как же мало мы знаем наших близких! Неужели и Норлан когда-нибудь покажет свой истинный лик? Ну уж нет, этого мальчика Тиван знал, как облупленного. Быть может однажды он и в самом деле займёт его место, но уж точно не ценой предательства и подковёрных интрижек…

Последний раз Тиван спускался сюда в тот день, вернее, в ту ночь, когда они сажали в клеть изрядно избитого, хотя и не сломленного до конца Ракли. Накануне был совет, на котором Тиван оказался прилюдно унижен и оскорблён, так что никаких лишних мук совести он не испытывал и искренне считал, что поступает верно. Ракли за глаза ненавидели если не все, то многие. Самомнением и постоянно чинимой несправедливостью тот умудрился настроить против себя даже недавних близких друзей, а когда за ним пришли, первым схватился за оружие и стал рубить и колоть направо и налево, невзирая на лица. За что ему в итоге и досталось. Вспоминая сейчас себя в тот момент, Тиван не мог сказать наверняка, кто именно бросил клич идти свергать супостата. Очень может быть, что это был он сам. Точно не Демвер. Хотя Демвер не возражал, не отговаривал и добровольно присоединился к остальным. Охранников Ракли, тех, кто не сложил оружия, они изничтожили сообща. В побоях Ракли Демвер участия не принимал, тогда как Тиван разошёлся не на шутку и, чего греха таить, несколько раз от души приложился к выплевывающей кровавые проклятия физиономии. С тех самых пор он больше ни разу не навестил Ракли и лишь слышал донесения о том, что тот вроде бы пока жив, хотя и не сказать, чтобы здоров. Если так, то у пленника оказалась отменная выносливость, поскольку обычно здесь хватало нескольких дней, чтобы отправиться, минуя объятья Квалу, к праотцам.

На самом деле клети не имели ничего общего с клетками, и было непонятно, откуда они получили такое сбивающее с толку название. Возможно, когда-то пленников, действительно, сажали в клетки, но тогда неясно, где эти клетки стояли. Потому что в этой части подземелья было лишь одно более или менее просторное помещение, служившее комнатой для допросов. Второе, с низким потолком, было сплошь, как кротовыми норами, изрыто узкими дырами, через которые несчастных спускали под землю, в каменные мешки глубиной в два человеческих роста, после чего верхнее отверстие, как кастрюля, закрывалось решётчатой крышкой. Крышка эта в свою очередь крепилась к полу здоровенными железными крюками, так что поднять её изнутри не представлялось возможным. Единственной связью пленника с внешним миром служила отныне цепь, начинавшаяся на его железном ошейнике и заканчивающаяся ещё одним мощным напольным крюком в шаге от отверстия.

Тиван никогда особо этим негостеприимным местом не интересовался. На то здесь испокон веков назначался специальный человек, именовавшийся палачом и успешно совмещавший два этих полезных занятия. Последний палач, увы, оказался слишком мягким человеком, попавшим на эту должность ещё в бытность Ракли, а потому его сочли ненадёжным и заменили, как только одна из клетей пополнилась столь необычным жильцом. Ведь прежняя история замка не знала случаев, чтобы его хозяева спускались сюда не в качестве судей, а в качестве изменников. Однако рано или поздно, как гласит мудрость, всё меняется, так что пришлось менять и палача. Теперь им был хмурый детина по имени Акир, сын Роджеса, тоже некогда служившего палачом и разжалованного Ракли за то, что отказался казнить своего подопечного, заподозренного в заговоре против старшего брата. Братом этого подопечного был не кто иной как Локлан, старший сын Ракли. Соответственно, клятвопреступником оказался его второй сын, младший брат Локлана Ломм. Вот такая невесёлая семейная история. Акир был по происхождению эделем и всей душой ненавидел Ракли в память об отце. Во всём Вайла’туне трудно было сыскать более подходящего надсмотрщика за родовитым пленником. Акир нёс свою службу исправно и сейчас встречал промёрзших гостей невесёлыми кивками лохматой головы и крепкими рукопожатиями.

– Их отвели в допросную, – только и сказал он, демонстрируя врожденную проницательность.

Допросной, собственно, и была единственная здесь комната. Сегодня в ней горели все без исключения факелы, так что воздух успел прогреться, и Тиван с удовольствием избавился от шубы. Гийс не последовал его примеру. Казалось, он вообще позабыл о его существовании, когда увидел две крупные фигуры, распростертые на полу.

Несколько сверов и фултумов, всё ещё измазанные в чужой крови, сосредоточенно возились над ними, приковывая за руки и за ноги к большим деревянным щитам, которые потом можно было легко поднять и приставить к стенке. Обычно в таком положении пленники оказывались совершенно безпомощными и потому весьма сговорчивыми.

Их уже раздели, и потому Гийс первым делом направился к груде доспехов, сваленных в углу. От доспехов пахло весной и полевыми цветами. Тиван недоуменно остановился. Повёл носом, решив, что обознался. Но нет, аромат исходил именно от доспехов: радостно-разноцветных, украшенных лентами, словно гости пожаловали на праздник прощания с зимой и просто забыли облачиться в заранее заготовленные наряды.

Гийса, казалось, ничего не могло смутить. Он наклонился, запустил руку в середину кучи и выпрямился с высоким, темно-зелёным шлемом, похожим на шлемы виггеров разве что островерхим шишаком. В остальном шлем производил впечатление мастеровитой поделки какого-нибудь умелого ткача, а вовсе не кузнеца. По тому, как держал его Гийс, было видно, что он очень лёгкий. При этом насаживался он на голову глубже, чем обычный, полностью закрывая уши и большую часть шеи. Если виггеры для лучшей защиты пускали по ободу шлема кольчужью навеску, то доспех в руке Гийса выглядел одним целым, точно отлитым, а не выкованным из легчайшего металла, без единой клёпки.

Когда сверы вступали в бой, они опускали на лицо сплошное забрало, имевшее узкие прорези для глаз, что предохраняло от стрел дикарей, но мешало обзору. Обычные воины лиц не прикрывали. Здесь же в качестве прикрытия использовалось спускающееся прямо со лба некое подобие птичьего клюва, который едва ли спас бы от стрел, но зато при отвесном ударе мечом пустил бы лезвие мимо носа. Подметив это, Тиван сделал скоропалительный вывод о том, что вторгшиеся в Вайла’тун пришельцы плохо знакомы со стрелковым оружием.

Тыльная часть странного шлема, наоборот, казалось, была выполнена с умыслом удерживать на себе все удары: здесь располагался высокий гребень, очень смахивающий на петушиный, опять-таки слитый со шлемом воедино, без клёпок и расчленений. Резкой дугой гребень взмывал к вершине шишака и там причудливым образом разветвлялся без видимой причины и надобности. Единственная цель этого разветвления, похоже, заключалось в том, что здесь крепились совершенно несуразные разноцветные ленты, в данном случае – зеленые, синие и белые. Зачем они нужны, кроме как мешать сражаться и напоминать наряд расфуфыренной красавицы, Тиван в толк взять не мог.